За полную правду
23.11.2017
0
3158
Мне семьдесят лет. Я ровесник Октября. Вместе с народом пережил страшные трагедии в период культа личности, радовался победам. Я внес свою лепту в Победу над фашистской Германией. Хотя и являюсь инвалидом Великой Отечественной Войны, всю сознательную жизнь трудился честно, тружусь и в настоящее время, будучи рабочим ПМК-59 в г. Карачаевске Карачаево-Черкесской автономной области.
С 1940 г. по июль 1943 г. служил в рядах Красной Армии. Был командиром взвода разведки, командиром стрелковой роты в чине старшего лейтенанта. Дважды тяжело ранен. За отличия в боях награжден орденами Отечественной войны первой и второй степени, рядом боевых медалей.
После демобилизации по инвалидности работал военруком школы в родном ауле Верхняя Теберда.
2 ноября 1943 года в мой дом ворвался офицер внутренних войск НКВД и объявил: на основании приказа Верховного Главнокомандующего тов. Сталина за № 00415 все карачаевцы выселяются. На сборы он дал полчаса. Я - советский офицер в полной военной форме, при погонах, за полчаса был вместе с семьей выслан в Киргизию. Два моих брата Осман и Умар находились на фронте (последний позже погиб). На фронтах сражались все карачаевцы, способные носить оружие. По сути дела были высланы женщины, дети и старики, а также вернувшиеся из военных госпиталей раненые бойцы.
В Киргизии наша семья - мать и сестры с малолетними детьми - попала в село Садовое Сталинского района Фрунзенской области. Я там трудился на разных должностях в колхозе "Путь к коммунизму" и трудился добросовестно. Но ко мне, как и ко всем спецпереселенцам, относились предвзято, угнетали физически и морально, оскорбляли человеческое достоинство. Так как в колхозе люди работали фактически бесплатно, переселенные туда карачаевцы не имели никаких запасов продовольствия и пухли от голода, умирали в большом количестве. К весне 1944 года погибло 52 % проживавших в Садовом карачаевцев. И так было почти повсюду.
Ужасные картины, когда гибли целые семьи, стоят перед моими глазами по сей день. Например, в Садовом полностью погибли семьи Ахмата Джуккаева из 8 человек, Шамиля Бостанова из 12 человек. Старшему ребенку Бостановых было около 20 лет, а младшему - всего 4 года. Так как трудоспособные мужчины были на фронте, а старики из-за постоянного недоедания еле двигались, хоронить умерших было некому. Я и еще двое инвалидов войны не успевали их хоронить, тем более, что днем необходимо было быть на работе. Хоронили ночами. Многие трупы разлагались. Поскольку переселенные люди продали все свои вещи, не во что было даже завернуть умерших. Мы их клали в могилы в том, в чем они были. Не могло быть и речи о соблюдении похоронных обрядов.
Местные власти отказывали нам в медицинской помощи. Больница находилась в Беловодском, в 6 километрах от нас, но туда спецпереселенцам из нашего села попасть было невозможно, так как мы давали подписку о невыезде из села. Вышло постановление Совнаркома СССР за подписью Молотова и Чаадаева о строгом наказании спецпереселенцев вплоть до тюремного заключения на 20 лет. По этому Постановлению переход из одного села в другое без пропуска от спецкомендатуры карался как переход государственной границы СССР. Если твоя корова перешла границу села и пасется на территории соседнего села, надо было искать русского или киргиза и просить его пригнать корову обратно. Если в соседнем селе умер родственник, нужно было обращаться к спецкоменданту, чтобы он выходатайствовал пропуск через районную, впоследствии - через областную комендатуру, отделение комитета госбезопасности, а пропуск можно было получить через два-три месяца. Из-за вынужденного нарушения подобных законов многие мужчины и женщины из числа карачаевцев, а с 1944 года и чеченцев, балкарцев, ингушей лишались свободы.
Спецкомендант и местные начальники издевались над спецпереселенцами, как хотели, ибо мы оставались фактически вне закона. Вот несколько примеров. Летом 1944 года сторож колхозного сада в нашем селе застрелил 4-летнюю девочку за то, что она залезла в сад и взяла одно яблоко. Услышав об этом, прибежал туда отец девочки Батдыев Хасанбий. Сторож выстрелил и в него. Тяжело раненного Батдыева хотели повезти в больницу, но комендант не разрешил выезд за пределы территории села. И Хасанбий, настоящий советский патриот, в январе 1943 года сбежавший из-под расстрела гестаповцев в Микоян-Шахаре (ныне Карачаевок), на 16-ый день ранения умер, оставшись без медицинской помощи, став очередной жертвой культа личности, из-за бессердечия и жестокости местных сталинских холуев. Когда родственники Батдыева пришли в комендатуру и сообщили об этом спецкоменданту, который вроде должен был защищать интересы спецпереселенцев, тот цинично заявил: "Жаль, что сторож не перестрелял вас всех!" Примерно такое же повторилось и в 1945 году. Сторож другого сада Шевцов Владимир Свиридович из-за трех яблок, взятых трехлетним мальчиком Батчаевым Хасаном, тяжело ранил его. Три его дяди, в том числе командир тыловой разведки Батчаев Мудалиф Каракозович, находились на фронте, а с их беззащитным племянником не церемонились, обходились хуже, чем со скотиной. Оба виновных не были привлечены к уголовной ответственности, так как подобные беззакония творились с ведома и поощрения руководства.
Я сам на себе испытал, что такое сталинский произвол и беззаконие, что такое преследование за принадлежность к карачаевскому народу. Приведу лишь один пример. В один из жарких августовских дней 1947 года в колхоз приехал председатель Сталинского райисполкома Омельченко с двумя другими районными начальниками. Они подошли к нам, когда я вместе с тремя грузчиками-чеченцами в поте лица выгружал груз. Омельченко стал требовать, чтобы мы работали еще быстрее. Я ответил ему: "Куда еще быстрее, мы и так выбились из сил". Тогда он стал всячески поносить и оскорблять меня, сильно ударил по лицу. Я не умею оставаться в долгу, и тоже ударил его. Хотя местные руководители знали, что я офицер, инвалид Отечественной войны, они не стали защищать справедливость, а прислали за мной работника КГБ, который арестовал меня. Я сказал своим товарищам-грузчикам, что меня увозит какой-то кэгэбэшник, потому что бывали случаи, когда люди после таких арестов-увозов бесследно исчезали. Органы КГБ района состряпали на меня дело и сообщили областному и республиканскому начальству о том, что спецпереселенцы составили заговор и напали на председателя райисполкома. Меня держали в тюрьме 40 дней. Только благодаря прибывшему из армии брату Осману я не получил обещанные следователем 15 лет тюремного заключения.
Подобных примеров можно привести немало, но, по-моему, и приведенных достаточно, чтобы иметь представление о том беззаконии, которое творили Сталин, Молотов, Берия и их приспешники на всех уровнях по отношению к выселенным народам.
Я беспартийный, поэтому, наверное, мне трудно понять, почему руководители нашей партии и правительства в настоящее время, когда объявлена гласность и перестройка, имеется демократия, ничего не говорят о переселении целых народов, об издевательском отношении к ним, которое продолжается по сей день. В газетах и журналах много пишут о массовых политических репрессиях, о реабилитации невинно пострадавших людей в период культа личности. Я очень благодарен авторам этих статей. Но неужели страдания переселенных народов, оболганных и оклеветанных, не заслуживают такого же внимания, как беззакония по отношению к отдельным лицам? Я считаю, что если молчат о таком важнейшем вопросе, выходит, полной правды пока нет.
Самое распространенное обвинение карачаевцам - в национализме. Это глубоко неверно. По натуре своей карачаевцы традиционно, исторически очень интернациональны и гостеприимны. Издавна они принимали в свою среду людей из самых разных национальностей. Я хорошо помню: в голодный 1933 год карачаевцы спасли от смерти сотни русских, черкесских, абазинских, ногайских семей. Накануне и в годы Великой Отечественной войны карачаевские семьи усыновляли и удочеряли детей-сирот без разбора национальностей, в том числе из Нижнетебердинского детского дома. В период немецкой оккупации они прятали в своих домах евреев, коммунистов, партизан, спасали воинов Красной Армии, хотя прекрасно знали, что за это фашисты расстреливают. Например, Халамлиевы Шамаил и Фердоус, имевшие 10 детей, все пять месяцев оккупации прятали в своем доме трех сестер-евреек.
В нашем народе много интернациональных семей. Моя жена - русская, наш сын женат на черкешенке, растет внук. Мой брат Осман тоже женат на русской...
Злонамеренное лживое толкование истории нашего народа, постоянное оскорбление национального достоинства карачаевцев вызывает законное возмущение народа. А местное руководство, говоря красивые слова о дружбе народов, беспрерывно организует клевету на наш народ. Особенно отличается этим многолетний секретарь нашего обкома У.Е. Темиров...
Я считаю, чтобы перестройка шла быстрыми темпами, необходимо освободиться от тех руководителей, которые ей мешают, и на их место выдвинуть честных и достойных людей, которые могли бы со знанием дела и с уважением к национальному достоинству народов области решать те грандиозные, поистине, революционные задачи, которые поставило перед нами время и сама жизнь.
Воспоминания // Так это было: Национальные репрессии в СССР, 1919-1952 годы : в 3 т. Т.1 /
сост., предисл., послесл., коммент. и примеч. С.У. Алиевой;
Рос. междунар. фонд культуры. - М.: Инсан, 1993. - С. 312-316.
Комментариев нет